В середине дождя. Роман - Олжас Жанайдаров

Я думал, что мы пройдем всю улицу до Невского проспекта, но шагов через двадцать Аня неожиданно свернула в какой-то закоулок.

– Куда ты? – спросил я ее.

Аня приложила палец к своим губам и показала, чтоб я следовал за ней. Мы шли по темному выщербленному асфальту. Нас окружали длинные и тощие стены домов, изрядно выцветшие; солнечные лучи тщетно пытались просочиться сверху вниз. Из пушкинского Петербурга мы попали в Петербург Достоевского.

Минуты через две закоулок вывел нас во двор. Тихий, пустынный, заброшенный двор. Таким же поначалу мне показался и стоящий здесь высокий дом странной, изогнутой конструкции. Тщедушные балконы, глухие окна, водопроводные трубы, старые, порыжевшие. Но на веревках было развешано белье, недалеко от нас стоял мусорный контейнер со свежим мусором, да из скрипучих дверей, пока мы стояли, вышли пару раз – дом был определенно жилым.

Я вопросительно посмотрел на Аню. Она по-прежнему не говорила ни слова. Сделав мне знак рукой, Аня направилась к одному из подъездов. Я пошел следом. Мы зашли в дверь и вскоре оказались у лифта. Лифт был таким же старым и ветхим, как и сам дом. Он спускался к нам со сдавленным, тяжелым урчанием. Зайдя внутрь, Аня нажала на кнопку последнего этажа.

– Почему… – начал я отчего-то шепотом, но не закончил.

Аня приложила палец к губам – уже не к своим, а к моим. Это было неожиданно и в то же время абсолютно естественно. Легкое касание – будто ветерок подул.

Лифт остановился, и мы вышли на лестничную площадку. Может, Аня решила зайти в гости к кому-то из знакомых?

Но Аня не пошла ни к одной из квартир. И только тут я понял, куда мы сейчас с ней направимся.

*

Подростком я, как и все мальчишки, очень любил лазать по деревьям. Я забирался на самые высокие деревья и сооружал между толстыми ветками насесты из проволоки. Меня в такие минуты уже никто не мог побеспокоить.

Там, лежа на проволочной решетке, поверхность которой смягчали уложенные настилом листья, и обозревая местность, я испытывал величайшую душевную радость. Мягкий ветерок, подрагиванье зеленой листвы, созерцательное уединение – я лежал, читая книжку, или наблюдал за прохожими, никто из которых меня не замечал.

*

Аня нарушила молчание, когда мы уже шли по чердаку к крыше. Пробираясь через темное и тесное помещение, я пару раз споткнулся и один раз чуть было не растянулся во весь рост. Аня посоветовала мне включить подсветку на мобильнике, используя его в качестве фонарика. Сама она легко ориентировалась в окружающем пространстве, без труда обходя препятствия, возникающие на пути.

Солнечный свет показался неожиданно – я даже прикрыл глаза с непривычки. Аня уже стояла с той стороны и махала мне рукой. Я переставил ногу на стропила, чуть подтянулся и оказался рядом с ней. На крыше.

Картина была впечатляющей. Крыши домов, словно кусочки мозаики, вместе составляли огромное ржаво-железное полотно с буграми и впадинами, усеянное отростками – трубами и антеннами. Город раскинулся вдаль и вширь. Слева был заметен шпиль Адмиралтейства, справа – крест Казанского собора, сзади виднелся купол Исаакия. Я сразу же вспомнил Анину фотографию.

– Ты фотографировалась где-то здесь?

Аня кивнула.

– Да. В паре крыш отсюда, – сказала она.

Я с минуту стоял, вглядываясь в окружающие меня виды.

– Красиво. Очень красиво, – сказал я. – А почему надо было идти молча? Нас могли услышать?

– Да нет. Считай это данью традиции. – Аня оглядела меня. – Ты в порядке?

– Да.

– Тогда идем. Постарайся держаться рядом.

Аня пошла вперед, по направлению к Невскому, я за ней. Железо под ногами вдавливалось с характерным звуком. Я поравнялся с Аней.

– И часто ты так гуляешь? – спросил я.

– Пару раз в месяц выбираюсь. Когда теплая погода. Летом – чаще.

– Одна?

– Нет. Обычно – с сокурсниками.

– А я последний раз был на крыше, когда еще в школе учился. Но у нас особо не разгуляешься. Дома расположены далеко друг от друга.

– А у нас весь центр можно обойти поверху. Разве это не здорово?

– Здорово, – согласился я.

Солнце сбавило жар, наступал вечер. Я вспомнил, как ждал Аню на площади. Кажется, что это было совсем недавно. Или очень давно. Как быстро летит время – или не летит.

Мы обошли пару труб и антенну. Поверхность крыш стала еще более пологой. Но Аню это нисколько не смущало. Она шла, не сбавляя шаг.

– Вот здесь настоящая тишина, которую я люблю, – сказала она. – На улицах толпы, а тут – почти никого.

– Мы здесь одни?

– Если присмотреться, можно разглядеть отдельных людей. Кто-то загорает, кто-то вино пьет. Много парочек. Но никто друг другу не мешает. Даже наоборот – есть ощущение единения. Как будто мы все являемся хранителями большой тайны.

Мы оказались у стыка двух крыш, одна из которых была на метр ниже другой. Зазор был небольшим, но заметным. Я повернулся к Ане, чтобы предложить помощь: но Аня сама легко и изящно спрыгнула с одной крыши на другую.

– Ты никаким спортом не занимаешься? – спросил я у Ани, когда мы преодолели очередной стык.

– Нет. Если не считать за спорт танцы дома перед зеркалом. Хотя в школе мне прочили блестящее спортивное будущее: я хорошо бегала.

– Спринтер?

– Стайер. Я из тех, кто долго запрягает. Типичная провинциалка.

В ее словах была обаятельная самоирония. О своих слабостях Аня говорила непринужденно, так, что сомневаться не приходилось: ее недостатки – продолжение достоинств.

Мы шли, спускаясь и поднимаясь, огибая трубы, антенны, выступы – и мне ни разу в голову не пришло спросить Аню, а куда мы собственно идем. Здесь, наверху, ощущение времени и пространства было совсем другим. На высоте цель растворялась, а бесцельность, наоборот, обретала важный смысл.

Перед нами возник сложный участок. Чтобы перейти на другую сторону, требовалось сделать несколько десятков шагов по узкой полоске железа. Аня пробежала по ней – и в два счета оказалась там, где нужно. Я же преодолевал это препятствие с заметным трудом.

Аня терпеливо дожидалась меня. Когда я до нее добрался, мы двинулись дальше.

– Знаешь, кем я мечтала стать, когда была маленькой? – спросила она позже.

– Кем?

– Парашютисткой.

– Неудивительно.

– Помнишь передачу «Клуб путешественников»? Однажды там показали «летающих акробатов». Это когда в воздухе без парашюта парят. Вот я также хотела. Я же говорила – обожаю высоту.

– И как, полетала?

– Нет. Как выяснилось, у меня слабый вестибулярный аппарат. Представляешь? Было очень обидно.

– Представляю. А вот я в детстве…

Я не успел закончить – Аня взяла меня за руку. Естественный жест – словно сделала вдох.

– Будь здесь осторожней. Мы пришли, – сказала она.

Я взглянул вперед и только тут заметил, что мы стоим у края крыши – и за ней уже не было других крыш. А была удивительно красивая панорама: Дворцовая площадь, Зимний дворец, Александровская колонна, величавая Нева… Далекие люди, далекие машины. Наступал вечер – и город оживал по-настоящему.

– Под нами – Невский проспект. А впереди… Ты и сам все видишь, – тихо сказала Аня. – Правда, красиво?

– Очень…

Мы стояли молча. Я видел бесподобный, чудный, необычный Питер, но мысли мои были совсем о другом.

Какая у нее мягкая и теплая рука…

*

Возвращались мы, шагая по Невскому проспекту в сторону Площади Восстания. Мы шли по большей части молча. Может, наговорились за день, а, может, просто успели привыкнуть друг к другу. Нам уже не нужно было занимать друг друга болтовней, как это часто бывает между малознакомыми людьми. Молчание сближало, а не отдаляло.

Невский проспект был сочен, загадочен и ярок. Вечером он выглядел совершенно иначе, чем утром. Сбросив пижаму, проспект надел смокинг. И воздух был будто другой – пах по-другому.

– Мне в воздухе Питера чудится запах сирени, – сказал я Ане.

Рядом показался Гостиный двор. Здесь город наконец-таки был похож на пеструю и многолюдную Москву. Похож, конечно, отчасти.

– Сирень?.. Странно. В нашем воздухе парят рыбьи запахи и болотные газы. А сирень – это что-то новенькое.

Посмотрев на другую сторону проспекта, я увидел знаменитый питерский универмаг «Пассаж». И только тут вспомнил, что обещал Сергею и его девушке Кате привезти какой-нибудь сувенир. Я предложил Ане зайти в универмаг.

– В «Пассаже» ты ничего стоящего не найдешь, – сказала Аня после того, как я объяснил, что мне нужно. – А кому конкретно нужен сувенир: парню или девушке?

– Обоим. Хотя, скорей всего, сувенир больше нужен девушке.

Аня раздумывала.

– А чем она увлекается? Где учится? – спросила она.

Катю я знал неплохо.

– Учится в МГУ на филологическом. Любит песни Джо Дассена и французские комедии 70-х годов. Играет на фортепьяно, увлекается танцами. Обожает импрессионизм.